Дилюк даже не предполагал, что за ними в такую непогоду кто-то пойдет. Он считал рыцарей слишком ленивыми, чтобы киснуть в дорожной грязи, а Джинн слишком благоразумной, чтобы послышать погоню, раз она отпустила своего бывшего офицера на все четыре стороны. Все вышло так быстро, спонтанно и… глупо, что даже сам Дилюк не мог поверить в то, что это действительно произошло. Дилюк даже считал, что стоит перестать непогоду, но Кейя спешил уйти. Его Дилюк тоже понимал, потому что, чем больше тянешь время, тем тяжелее потом уходить, пытаясь подобрать глупые и порою ненужные слова прощания. Дилюку не хотелось говорить «прощай» – он как будто чувствовал, что с Кейей они еще пересекутся. И Рагнвиндр очень наделся, что пересекутся они не врагами. Долгие годы его преследовали кошмары о смерти отца и той чудовищной ссоре с Кейей на пороге винокурни. Не хотелось бы теперь, как в тех кошмарах, и правда видеть на своих руках и кровь названного брата.

Простились они молча. Кейя сам разграничил их дороги, когда пришло время им идти в разные стороны. Он не хотел показывать брату, куда собирался идти, а Дилюк не хотел знать, куда Кейя направлялся. Когда они попрощались, Дилюк отошел недалеко от этого злосчастного перекрёстка, прислушиваясь к тихим каплям затихающего дождя. Винокурня даже в серой мгле была уже отчетливо видна. На открытом пространстве с парочкой небольших рощ его сложно было обойти, чтобы следовать за Кейей. Годы погони, вечного ожидания удара в спину выработали у Дилюка инстинкт – кто-то за ним действительно следил. И раз преследователь не спешил его обойти, чтобы погнаться за Кейей, значит бывший офицер Ордо Фавониус пока что этого преследователя мало не интересовал.

Дилюк не брал с собой оружия, не считая Глаза Бога, что с того самого момента, когда Кейя так бестактно вернул его обратно, всегда был при нем, заменив Глаз Порчи. В любом случае Рагнвиндр был уверен, что даже с опытным Рыцарем Ордена он расправится без труда, если тому вздумается махать мечом на его территории. Дилюк скинул капюшон плаща, который мешал лучшему обзору и пошел вперед к винокурне, делая вид, что он ничего не заметил. Чувство опасности свербело где-то в затылке, когда тени зашевелились рядом. И, если бы он не услышал знакомый голос, то его собственный выпад в сторону противника был бы молниеносным – с преследователем Дилюк собирался расправиться даже голыми руками.

- Действительно, не самая лучшая погода для прогулки, сестра Розария.

Преследователя Дилюк узнал. Он не был набожным человеком, но регулярно, как один из богачей города, делал пожертвования и даже мелькал рядом с собором, когда там устраивали какие-то праздники. Да и это «сестру» Дилюк знал слишком хорошо -  она, как и тот пьянчуга-бард вечно ошивались рядом Кейей, опустошая запасы вина в таверне. Не слишком уж благородное занятие для служительницы церкви. Но Дилюк каждый раз себе напоминал о том, что он не набожный человек, чтобы кого-то осуждать за то, что он даже при чине и одеянии священнослужителя морально разлагался, потребляя литры его самого лучшего вина. Дилюку хватало и пьянств брата, чтобы думать еще о его собутыльниках.  Единственное, что Дилюк точно знал о Розарии, что она не такая простушка, как прочие сестры.

- И что вас привело так поздно на мою винокурню? – холодно поинтересовался Дилюк.

Розария так ловко управлялась с холодным оружием, как сестра Барбара притягивала к себе толпы фанатов, но в сером сумраке, когда небо все еще было затянуто облаками, сложно было разглядеть, с чаем конкретно к нему пожаловала Розария.

– К сожалению, в такое время я не веду дела и не продую вин. Как вы заметили, я наслаждаюсь прогулкой под дождем. Прекрасное время, чтобы подумать и избавиться от накопившихся проблем.

[indent]У сладенького пирожка гениальный план (других у него не бывает). Вот только Харли понятия не имеет, в чем он заключается.
[indent]Когда дверь за комиссаром Гордоном с характерным звуком закрывается из-за спины Харли выходит Харлин.

Кого ты пытаешься наебать, док?
[indent]Довольно легко понять, что перед тобой галлюцинация, при таких вводных, но Харлс все равно испытывает нелепый приступ страха и в то же время гордость от того насколько детализировано мозг подошел к визуальному ряду. На докторе черная юбка-карандаш, белые рубашка и больничный халат. Очки и ярко-красная помада. Движения, мимика – все, что напоминает ей о временах начала практики. О том, как скучна была жизнь до того как пирожок ворвался в неё.
[indent]Черт, на ней даже есть бейдж! Но вот здесь, кстати, матрица и дает сбой: кроме имени, что она носила при рождении, слов на нём не разобрать, бессмысленный набор букв. Доктор Квинзел садится на стул, с другой стороны стола, нарочито медленно. Закидывает ногу на ногу, переводит взгляд  на Харли, улыбается. Квинн зеркалит субличность.

[indent]«Чего ты хочешь, Харли?» – спрашивает доктор Квинзел.
[indent]«Сбежать» – плотно сжав губы, думает Харлс. Затем поворачивает голову к зеркалу Гезелла. Её же не могли оставить без надзора, верно? Арлекина скашивает глаза и высовывает язык.
[indent]«Как именно ты хочешь это сделать?»
[indent]«С помощью Бэтмена» – хмурит брови и пытается дотянуться языком до носа.
[indent]«Почему ты думаешь, что он станет тебе помогать?»
[indent]«Из-за Джокера» – пучит глаза и широко улыбается.
[indent]«Продолжай»
[indent]«Он думает, что я знаю, в чем состоит план Джокера» – начинает громко смеяться.
[indent]«Но?..»
[indent] Харли замирает, а потом переводит взгляд на Харлин.
[indent]«Но я ничего не помню»

[indent]На несколько секунд воцаряется тишина, а затем доктор откладывает в сторону блокнот с ручкой и тянет руки через весь стол, опускает на руки Харли в наручниках. Сжимает, а потом начинает гладить. Квинн шумно вздыхает.
[indent]Она не хочет в Аркхэм. Вот совсем-совсем не хочет и потому её охватывает состояние близкое к панике. Никто ведь не придет на помощь, если она попадет туда. Ведь она обуза, глупая девчонка, которая может только хвостики носить, да пузыри из жвачки надувать. Кому она такая нужна?
[indent]Харлс шмыгает носом. Доктор понижает голос до шепота и начинает нашептывать ей особенности диагноза и методики, с помощью которых можно решить проблему с памятью. Все они, разумеется, бесполезны, когда ты уже сидишь у полицаев, а через пару минут тебя сошлют в Аркхэм. Она должна вспомнить. Заумность и бесполезность Харлин только больше выводят из себя.

[indent]– Не смей лечить меня, – шипит Харлс, выдергивает свои руки из хватки доктора.
[indent]«Я лишь пытаюсь…»
[indent]– Убирайся! – повышает голос, дергает руки на себя. Холод врезается в запястья.
[indent]«Харли…»
[indent]– Убирайся! ПОШЛА ПРОЧЬ! – уже орет она, отодвигается на стуле назад, пытается выдернуть руки из оков. Все это, разумеется, бесполезно. Цепь, за которую наручники соединены со столом, из-за движений гремит.

[indent]Арлекина часто дышит, не оставляет попыток выдернуть руки, пялится на доктора. А та вдруг начинает широко улыбаться, тянется руками к горлу. Начинает смеяться. Смех кажется инородным, неправильным. Знакомым. Квинзел оттягивает кожу на горле, тянет вверх. Харли замирает, заинтригованная.
[indent]Ей совсем не страшно, и не такое видела. Не прекращая смеяться, Харлин снимает лицо и, да, под ним оказывается лицо Джокера. Теперь все кажется куда более логичным, если отбросить то, что к голове Джокера до сих прицеплено тело доктора Квинзел.

[indent]Если бессознательное решило, что это должно помочь успокоиться, у Харли для него плохие новости.

[indent]– НЕНАВИЖУ!
[indent] Подскакивает со стула, готовая зарядить мистеру Джею в лицо обеими ногами сразу.  Закидывает одну из них на стол.  Тут она вспоминает, что все это не взаправду, опускает ногу на пол и плюхается обратно. 
[indent]«Да будет тебе, тыковка», – расслаблено начинает пирожок. Улыбается, ублюдок. Харлс любит и ненавидит эту самодовольную улыбку.
[indent]«Ты бросил меня!» – насупившись, отвечает она. По-детски надувает губы.
[indent]«Это часть плана», – примирительно продолжает Джокер, поднимается на ноги. Опирается руками на стол. Харлс наблюдает за каждым его движением, потому что даже в её голове Джокер – это Джокер. С него станется выкинуть что-нибудь.
[indent]– КАКОГО! БЛЯТЬ! ПЛАНА?!  – без лишних прелюдий, начинает орать. Да неужели так сложно объяснить, что она должна сделать, чтобы все снова было хорошо?!
[indent]«Где мы убиваем Бэтмена, конечно»
[indent] Харлс тупо смотрит на мужчину, переваривая поступившую информацию, сверяется со своими ощущениями.  Вот это что: попытка вывести её на путь или кукуха увлекает её в новый мультик? Джокер между тем забирается на стол. Все также в юбке и рубашке, если вас интересует. Да, с грудью.
[indent]«…Что?»
[indent]«Ты должна привести его ко мне, Харли», – вкрадчиво продолжает он, сокращая между ними расстояние, – «И мы убьем его. Он больше никогда нам не помешает. Только ты и я. Навсегда»
[indent]Джокер вытягивает ноги так, что её руки находятся между его (т.е. Харлин) бедрами. Правда волнует этот факт её не особо, ведь:
[indent]– Н…навсегда?
[indent]«Ты ведь этого хочешь?»  – хрипло произносит он, рука ложится на щеку. Мистер Джей редко бывает вот так просто нежен с ней, каждый раз от этого все внутри нее переворачивается. Харлс вздыхает, расслабляется, позволяет себе принять ласку.
[indent]«Я все равно не понимаю, ты же мне сам говорил, что…»
[indent]«Просто приведи его ко мне, идиотка! К чему столько вопросов?» – в абсолютно другой тональности звучит его голос. Громче. Визгливей. Знакомее. Словно она уже слышала это раньше.
[indent]«Но я не знаю куда…»
[indent]«Так вспоминай, дура!» – рука Джокера отрывается от щеки, но только для того чтобы залепить пощёчину.  Тут тоже срабатывает недоработка матрицы, подмечает она практически неосознанно. Харлс слышит характерный звук и ведет головой в сторону. Но болит у неё вовсе не щека, а запястья. Снова слышится перезвон наручников. А Джокеру плевать. Спрыгнув со стола, он заходит ей за спину и давит на затылок, заставляя приложиться к столу. А потом ещё. И ещё. И…
[indent]– ХВАТИТ! – визжит Харлс, а сама отводит руки в сторону, продолжает долбиться головой о стол.

«ВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙВСПОМИНАЙ»
[indent]А затем гаснет свет.

[indent]Не нужно уметь складывать 2 и 2, чтобы понять, кто не умеет входить в помещение как нормальный человек. Харли громко цокает, выражая этим свое отношение к моноспектаклю, устроенному Бэтси. Затем ведет головой туда-сюда, прикидывая насколько критичными стали для неё дцать ударов головой.
[indent]В определенной степени резкое выключение света помогло ей выползти из эпизода. Во всяком случае, она больше не видит ни Джокера, ни Харлин, ни кого-либо ещё не от мира сего (Бэтмен же настоящий, да?). А ещё она определенно чувствует себя очень уставшей, как это обычно и бывает. Переводит взгляд на зеркало, разглядывает последствия. Прямо посреди лба виднеется красное пятно: грим с него стерся, а последствия приступа мазохизма остались. Вот же сука.
[indent]– И тебе приветик, Бэтси-Бэт. Что как сам, как дети? – буднично интересуется Квинн, обводя взглядом все тело на предмет увечий. Рукава комбинезона скрывают следы на запястьях, но судя по тому, как там все горит – дело дрянь...   
[indent]Ах да, светские беседы же не входят в список умений Бэтмена. Сразу переходит к делу. Фи, как скучно.
[indent]– В самолете, полагаю? – отвечает вопросом на вопрос Харлс, невинно хлопает глазками. Честно говоря, даже если бы знала, где таскает благоверного, пока его дама в беде, она бы не сказала. Просто из принципа.
[indent]– Если ты ждешь, что я вот так просто сдам пирожочка, то ты ещё больший псих, чем я, ха!
[indent]Уж что-что, а мариновать мужчин она, как и любая девушка, умеет первоклассно. Облизывает губы и склоняет голову к левому плечу.
[indent]– Знаешь, мне тут Кошка на хвосте принесла, что у тебя новая тачка. Покажешь?
[indent]И многозначительно так ведет наручниками. Ать-ать.

Еще пару месяцев назад Сет радовался, что жизнь вернулась в привычную колею. Да, грабить банки и богатеньких толстосумов, которые зарабатывают состояние на отмывании денег - не развлечение, но больше ничегошеньки братья Гекко в своей жизни делать не умели. Раз Эль-Рея не существовало, Сет словно поставил для себя задачу накопить как можно больше бабок и рвануть со своей "семьей" куда-нибудь туда, где не спрашивают имен, есть белы теплый песочек, пенное море и такие забавные коктейли с разноцветными зонтиками. Это лучшее, о чем можно было бы мечтать. Да, Сета периодически грызла совесть, что он втянул во все это Кейт, но он бросал ее уже раз и все еще помнил, чем это закончилось. Сета грызла та маленькая коварная совесть с острыми зубками, которая то и дело твердила, что он ломал девушке жизнь. Но уж лучше Кейт будет рядом, чем в очередной раз пересечется на жизненном пути с древними богинями. Сет знал, что, накопив денег, он сможет дать Кейт все, что она пожелает, если это касалось материальных благ, потому что идти за какими-то дарами в ад он в очередной раз не собирался.

Громкие имена братьев Гекко прокатились не только по территории США, но и по всей границе между Америкой и Мексикой. Кажется, даже ходили слухи, что их объявили в международный розыск. но кому нужна парочка домушников, которые словно растворились в ночи? Жизнь для них завертелась своим чередом из путешествий, пьянок, хорошей жизни и грабежа, который добавлял адреналина в кровь. И Сет верил в то, что все хорошо. Но Ричи все равно оставался другим. Его брат всегда был особенным парнем со своими тараканами в голове. Ричи был особенным даже для их алкаша папашки. У Ричи всегда была свое судьба. Очень давно Сет заметил, что брат словно медленно отдалялся от него маленькими такими шажочками. С тех самых пор, как они ограбили тот банк и зарулили в бар в приграничье, Ричи словно растворился на горизонте жизни Сета. И виной тому уже была не Сантанико. Сет и сам уходил к женщинам в своеобразный загул, забывая о семье, общем деле и брате. Ричи не жаловался. Так чего же жаловаться на то, что брат влюбился в вампиршу-стриптизершу? Сет был уверен, что, когда их жизнь наладится и вернется "дуэт Гекко", все наладится. Но Ричи остался другим. Он все еще был мозгом команды, но слишком часто отлучался по своим делам. иногда его не было пару дней, иногда и неделю. Один раз он пропал почти на месяц, а, когда вернулся, ни о чем не желал говорить.
А сейчас пошел уже второй месяц, как Ричи пропал. Сначала Сет думал, что брат где-то сгинул, пока в дороге его не нагнала смска с неизвестного номера, где было написано "Все в порядке. Я в Перу по срочному делу". Кейт, которая с Ричи была более на короткой ноге, как-то обмолвилась, что тот искал какие-то артефакты, на которую тратил баснословные суммы денег, которые Сет честно пытался копить. Но, как Ричи сам заявлял, это его часть, он имеет право распоряжаться ею, как пожелает. На два месяца Сет остался в компании Кейт, которая когда-то уже пыталась скрасить его одиночество. Сет прекрасно понимал, что без Ричи он уже не "один из знаменитых Гекко". Он просто Сет Гекко, у которого нет таких гениальных мозгов, чтобы уметь планировать все наперед. Их папаша был прав - Сет бесполезен, все, что умеет, это махать кулаками и стрелять. На долгих два месяца они застряли на границе, то и дела меняя мотели, чтобы не нарваться на добропорядочных граждан, которые узнали бы их лица с листовок "Разыскиваются". Накопленные деньги таяли, уходя на естественные нужды и потребности, а дело, которое сдвинуло бы их тухлое существование с места, не подворачивалось.

К концу второго месяца, когда сам Сет уже был на грани, он решил, что надо двигаться вперед и, возможно, взяться за какое-нибудь дело в крупном городе, чтобы не зачахнуть в этом болоте. Покупая вечером бургеры в забегаловке небольшого городка, он увидел букмекерскую контору, которая, судя по вывеске, принимала на этой неделе очень большие ставки. Сет понял, что это был их шанс. Пару дней он и Кейт охаживали контору, проверяли наличие камер, считали охрану, прежде чем рискнуть перед отъездом из этого захолустья взять свой небольшой куш. Когда дело было сделано, оставалось только забрать из номера вещи, деньги и оружие и делать ноги. Несмотря на рану в плече, которую то и дело рвалась перевязать Кейт, Сет спешил, не желая иметь дел с местной полицией. Он буквально бежал до номера и, когда достал ключи, понял, что дверь была открыта. Некоторое время Сет, доставший оружие, еще сомневался, стоит ли сражаться с полицией за их пожитки или лучше делать ноги сразу. Но нигде не было и намека на стражей правопорядке. Мотель, что они выбрали, был почти пустым, видимо, из-за обилия клопов и грязного постельного белья, что приходилось спать, не снимая покрывал и верхней одежды.  Сет толкнул ногой двери и отошел в сторону, ожидая стрельбы. Но была тишина. Сет помедлил и осторожно заглянул в помещение. Он был готов увидеть кого угодно, даже Ричи, который "внезапно" вернулся из своей очередной тупой поездки. Но запах духов, витавший в воздухе, явно не принадлежал Кейт - слишком вульгарный для нее. В маленьком номере мотеля их ждала та, о которой Сет уже достаточно долгое время не вспоминал, потому что они оба сказали друг другу долгожданное прощай, надеясь, что никогда не пересекутся.

- Ричи? Мне казалось, вы вместе путешествуете в Перу... или где он у нас там? - Сет кивком приказал Кейт зайти, а потом закрыл двери.  - Что ты здесь забыла, Сантанико? Только не говори, что в тебе проснулись старые чувства к моему брату, и ты решила наладить отношения... ну там типа любовь не прошла и все такое. Ты ведь просто так не ходишь в гости, - Сет подошел к своей постели и достал из-под нее сумку, в которую начал складывать вещи. - Я был бы рад поболтать и выпить чая с медом, но мы немного спешим.

До того дня, как Тони попал в плен, он любил себя считать человеком-праздником. Наверное, он славился везде тем, какие громкие и яркие вечеринки умел закатывать. И это не считая того, что на любых вечерах он был желанным гостем, вернее, тем человеком, кто одним своим существованием мог сделать весь вечер. На таких праздниках красотки, жадные до внимания знаменитого плейбоя, вились за ним стайкой и практически падали в объятия, как лемминги с обрыва. Но все внезапно закончилось. Его и до сих пор очень часто приглашали, но обычно он игнорировал предложения. Но хозяину вечеринки хватало и того, что приглашение он послал самому Тони Старку, чем обычно и заманивал именитых гостей, желающих увидеть знаменитого гения.

Иногда Тони все-таки принимал приглашения, когда было желание развеяться. Тони буквально выпал из общественной жизни. Такое бывает, когда долгое время "живешь в долг" — именно тогда начинаешь ценить время, которого, возможно, у тебя осталось очень мало. Внезапно перед Тони появились другие ценности и идеалы, а общество людей ему буквально опостылело. Нет, конечно, он не закрылся в замке, как граф Дракула, который, не желая контактировать с людьми, мог рассыпаться на стайку летучих мышей. Тони все также бывал на людях, поддерживая марку самого знаменитого и скандального человека, но случалось это уже значительно реже.

Тоже самое было с праздниками и вечерами. Старк свел такие мероприятия для себя до самого минимума. На большинство из них он ходил по воле случая и то как владелец компании, который сопровождал своего прекрасного директора. Поттс и сама устраивала вечера под маркой компании, например, в поддержку каких-нибудь детей войны. Все это для Тони на самом деле смотрелось вычурно, наигранно. Некогда "торговец смертью" теперь борется за мир, но все равно периодически умеет его разрушать или своими творениями, или инопланетянами, выпавшими из порталов. И везде, где разрушения, часто красуется надпись "Старк Индастриз".

В этот раз Пеппер тоже выманила его из берлоги на очередной такой благотворительный вечер, посвященный поддержке жертв войны. Большую часть вечера Тони таскался за Пеппер, стараясь игнорировать внимания дам и прессы. Тем более Поттс обычно стремилась общаться с бизнес-партнерами, министрами и еще какими-то важными шишками. Тони же был молчаливым призраком или даже декорацией к этому разговору. Он старательно делал вид, что слушал, и даже иногда кивал, когда ему задавали вопросы, пару раз даже улыбнулся и выдал дежурную шутку. Его кислая мина не прошла мимо глаз Поттс, поэтому, шлепнув его по спине дамской сумочкой и приказав вести себя нормально, Пеппер растворилась в толпе — видимо, пошла искать общения с очередными потенциальными меценатами.

Тони так старательно изображал веселого человека, что даже умудрился потерять Пеппер в этой яркой толпе. Так что, избавившись от навязчивой компании какого-то военного, который желал с ним пообщаться по поводу договора, Старк переместился к столу-фуршету, сделав вид, что его увлекли канапе и шампанское, которое он захватил с подноса проходившего мима официанта. Пока Тони был занят едой, к нему пару раз подходили какие-то дамочки, у которых, судя по блеску в глазах, в организме был уже не один бокал шампанского. Поняв, что от компании странных людей ему не скрыться, а уйти с вечера, значит получить нагоняй от Пеппер, Тони прихватил со стало открытую бутылку шампанского и выбрался на широкой и свободный балкон, где пока что никого не было. Он даже закрыл за собой широкие витражные окна, чтобы приглушить шум музыки и решил, что вот бутылка шампанского прекрасно скрасит для него этот ужасный вечер. Он простоял так минут десять, то и дело прикладываясь к горлышку, как услышал, что окно все-таки открылось, впустив на балкон громкую музыку:

— Тут занято! Занято мной и моим одиночеством, — бросил Старк, не оборачиваясь, — а если вам нужны какие-то договоры, то мисс Поттс где-то в зале.

Скепсис, боль и становившееся всё более выразительным желание использовать бутылку не по назначению (в качестве розочки для расправы над собой, но и то, о чём подумалось, тоже вполне сойдёт). Очередное завершившееся культурное мероприятие, сопутствующая торговля, иностранные гости, куча отчетов, отсутствие крупных инцидентов, но необходимость узнать мнения, замечания, предложения — это всё обещало зарыть Кэйю в бумагах даже при условии, что значительную часть он делегировал на плечи других рыцарей и Джинн, предпочтя взамен взять часть её дел в иных областях. Недостача кадров ощущалась всё более критично, а решение Варки Альберих находил всё более и более хитрым, безрассудным, отчасти даже жестоким: все без исключения работали на износ, прилагая невероятные усилия для того, чтобы Монд был безопасен достаточно. Чтобы все считали рыцарей ничего не делавшими оболтусами — это значит, что у людей имелось на подобные мысли время, как и отсутствовала тревога за собственную безопасность; они же в основном тупватые и простые, этим мнение проще простого манипулировать. Оттого в том числе так много пьяниц: тут спокойно достаточно, чтобы разгуливать в нетрезвом состоянии и знать, что доползёшься до дома в целости и сохранности, если только не отберут кошелек, в чём вина исключительно жертвы, как ни крути.

Так вот: потолок казался интересным, мысли в голове множились, вопросы вселенского масштаба — о себе, о Бездне, о Селестии, о существах, о предсказаниях павшей родины — крутились всё там же. Пить не хотелось, но предложи кто сейчас и Кэйя бы согласился, по факту заочно согласный почти на что угодно, лишь бы только не бумаги. От которых, увы, не сбежать, ведь сами себя они не напишут, не заполнят, не отсортируют. И дело не в том, что работа сложная, ибо это не так. Она лишь... бессмысленная, бестолковая и невыносимо нудная. Сегодня войти в режим автопилота, чтобы раскидать всё механически, не выходило: мероприятия, так или иначе связанные с верой Тейвата и традиционными празднествами, что крутились вокруг этого, Альберих не любил, не участвовал, старался обойти стороной и напрямую даже не присутствовать. Однако и бумажная волокита после них не вызывала и капли энтузиазма, раз за разом повторяя одни и те же мантры о свободе, благодарности, величии ветров, архонтах, бла-бла-бла.

В какой-то момент капитан упер лоб о руки, запустив пальцы в челку и непроизвольно перебирая пряди, пока глаз без фокуса уставился в очередную бумажку. Несколько часов, с такой скоростью — до полуночи, а дальше будет свободен. Надо после выспаться и выписать себе самому миссию к хиличурлам, чтобы посидеть с ними у костра под примитивные боевые песни да жаря фрукты. Лишь только пережить этот вечер, а может даже совсем нагло воспользоваться положением в который раз и сдать это на...

— Сэр рыцарь!

Открывшаяся дверь заставила отвлечься от стратегического планирования и оторвать взгляд от бумаг, переведя его на незваного посетителя, заодно убрав одну руку от лица. Заявившийся человек оказался... совсем неожиданным. Брови поползли вверх, уставившись на фигуру вошедшего барда. Шумного, активного, яркого — короче, полная противоположность бумагам на столе (впрочем, в требовательности внимания конкуренция была посильна и очевидна).

Если честно, от подобного "вихря" даже голова немного закружилась: тишина, спокойствие, скука и трудовой настрой ярко контрастировали с появившейся персоной, и мозгу потребовалось около полуминуты на то, чтобы, ну, вникнуть и переключиться. Ибо ни тормозить, ни ждать Венти не намеревался, начав атаку активностью буквально сразу же. Удивительно, что от самого входа не стал кричать и тарабанить.

Впрочем, если совсем честно: что-то внутри сработало отторжением и неприязнью незадолго уже до того, как дверь открылась. Альберих трезв, а потому ему внутренней "чупакабре" ничто не мешало быть собой. "Ему" Венти откровенно не нравился, вызывая едва ли не шипение. Да, даже несмотря на то, что бард изначально не успел буквально сделать ничего. Природа чего Альбериху не очень понятна, однако в качестве причин можно было использовать наличие амено глаза бога, нелюбовь к этим безделушкам в целом и так себе сочетаемость холода с ветром в частности. С вином на причину вполне так потянет. Хотя, посмотрите, милейший же симпатяжка, а глаза-то какие яркие, ну, что с ним не так-то?

— Лучший бард Мондштадта, да здесь, да ко мне? Умеешь удивлять, — капитан усмехнулся, убрав и вторую руку от лица. Тот факт, что Венти сюда дошел, что его пропустили и подобное, не вызывал вопросов: Ордо не являлось закрытым от публики местом, а Кэйя, как второй после Джинн человек, вообще-то принимал значительную часть удара на себя, в первую очередь в вопросах связи с этой самой общественностью. Потому что безопасность, доносы, беспокойства — его непосредственная сфера, коли коней осталось меньше четверти, спасибо Варке. Люди = кони, справедливо, не поспорить, подобный подход капитану даже нравился (даже если люди — не очень). Удивительно скорее то, что Венти в принципе решился прийти, ещё и к нему, ещё и, эм... с делом. Без дела бы не пришёл в любом случае, и всё же. Этот тип мало ассоциировался с тем, кто способен донести об угрозе, написать запрос на её разрешение и тому подобное — не тот характер и уровень гражданского участия. И тем не менее, вот он тут и, исходя из слов барда, здесь как раз вот за этим.

— Я весь внимание, — сцепив в замок руки на столе перед собой, с невесомой улыбкой, мотивы которой не считать, но что сама по себе приятная и располагающая, капитан приготовился слушать. Не то чтобы слишком хотелось, но если это означало не заниматься бумагами ещё хотя бы какое-то время, то Альберих набросится на это подобно голодной собаке. Гротеск, конечно, но... в общем-то, да. Едва ли Венти пришёл с серьёзным делом, однако выслушать — долг и обязанность, люди важнее бумажек, вы же понимаете, п — приоритеты.

И бард, разумеется, долго себя ждать не заставил, буквально сразу всё вывалив:

— Рад, что застал тебя на месте, а то волновался, что послали на какое-нибудь задание, у меня как раз важное дело, которое я не могу поручить никому другому! Как ты знаешь, в последнее время были сообщения, что наш архонт Барбатос вернулся! Но можно ли верить подобным слухам? Когда я спросил это в церкви, то они были весьма мною недовольны и выгнали, представляешь?! Мы должны предоставить им доказательства обратного, Кэйя.

Капитан кавалерии моргнул, так и застыв с лицом, казалось, неподвижным совершенно какое-то время.

"Прошу прощения?" — кажется, ни то не расслышал, ни то опешил, ни то, эм... Эм?
"Он ведь издевается, да?" — однако пьяным Венти не был, а трезвым — был. Обычно клетки мозга прибавлялись вместе с трезвостью, но сейчас на несколько моментов создалось уникальное, аномальное впечатление обратного.

Если бы выражение "смотреть как на идиота" или понятие "скепсис" имели свое материальное воплощение, что за его основу можно было бы взять взгляд Кэйи. Потому что...

— ... а, собственно, зачем? — так, между делом, спокойно и налегке, с неизменной улыбкой. Ладно, если для скепсиса нужна озвучка, то сейчас Альберих породил и её, воссоздав так, что оно буквально повисло в воздухе. Ни то снисходительно, как к не очень умным и душевнобольным, ни то как тот, кто откровенно не догонял, ни то как тот, над кем пошутили, но шутка дошла не очень (нужна пояснительная бригада). Потому что, ну, правда: зачем?

Капитан плевать хотел на местного архонта. На других архонтов, собственно, тоже. Был в курсе слухов даже лучше, чем Венти мог думать, но что с того? В Барбатоса люди верили независимо от того, жив ли тот или пропащий (что, кстати, было лучшим поступком, что архонт только способен был совершить, почти достойно уважения). Кто-то ждал возвращения, кто-то нет, кому-то глубоко всё равно. Разве это не личное дело каждого — во что верить? Разве не совпадало с девизом страны свободы? Кроме того, возвращение архонта к жизни — это не то, что можно как-то доказать или отрицать. Есть тело — жив, глаза видят. Нет тела — не жив, глаза не видят, а сердце может верить во что угодно. Это аналогично спорам с атеистами-безбожниками, к числу которых Кэйя и относился, пускай не выражал это явно, проявляя терпение и снисходительность к верованиям Монда. Чем бы дите не тешилось, страна всё равно примитивная, так вера хотя бы спокойствие поддерживать помогала.

И тем не менее: чего Венти хотел? Зачем? Почему это вообще было чем-то важным? Главное, как он представлял себе соучастие в этом сэра Альбериха? Вот чисто технически: к а к ? И, наконец: причем здесь Венти, с чего бы ему-то подобным заниматься и браться доказывать? Кэйя вот ожидал скорой войны с Селестией, если появившийся Путешественник был тем_самым_из книжек детства, и если так, то концепт возвращения блудного архонта очень даже своевременен (хотя лучше не надо, конечно).

Фантазия схлопнулась.
Бумаги по-прежнему не улыбались и призывали на каторгу, но хотя бы не выглядели хаотично.

Как бы Ванда не хотела оградиться от суеты мира и от всех напастей, но не выходило. Судьба посылала девушке все новые и новые испытания, как бы насмехаясь «Давай, ты же сильная, ты справишься». Так и сейчас идя через горы разрушений, трупов несчастных людей, попавших под раздачу, Ведьма помогала старику выбраться из этого Ада. Но Гончие’ не оставляли ее в покое и все так же норовили напасть, но уже не так рьяно. Возможно, чувствовали силу, превосходящую их, а может и что-то другое. Но больше всего заставило удивиться то, что мгновение и Псы теряют интерес к девушке и старику. Адские гончие’ как будто услышали сигнал, который не слышим для людей. Монстры просто проходили мимо. Данный факт позволил на миг расслабиться.
— Хм…— девушка проводила взглядом удаляющиеся потоки существ, которые буквально несколько минут назад были настроены перегрызть ей глотку. А в голове звучал зов, призывающий присоединиться к чему-то грандиозному и пугающему. Покачав головой, Максимофф попыталась вытряхнуть этот зов из головы. А вибрации, проходящие по земле, поспособствовали тому, чтобы отвлечься.
— Не стоит думать о том, что я вас жалею, — кивнув на ногу нового знакомого Ванда посмотрела назад. — Мы с вами в одинаковом положении и жалости тут нет места.
Возможно, прошлая Ванда, та, что была ребенком, могла проявить жалость. Но жизнь давно показала ей суровую реальность, в которой жалости нет места. Все началось еще с того момента в Заковии, и нет, речь идет не о гибели брата. Все началось раньше, когда их родители погибли, а она и брат чудом выжили. Те, кто запускал снаряды не испытывал жалости, затем появился Альтрон, у которого жалости тоже не было ни к кому. Именно тогда, будучи юной девушкой в руках Гидры, она поняла, что не все заслуживают этой самой жалости, даже в положительном смысле этого слова.
За спиной были слышны тяжелые шаги гиганта, который вот-вот приблизится к ним. Горн не переставал взывать к себе Палача*, и тот не смел разочаровывать «хозяина» стремительно шел ему на встречу снося все на своем пути. Ванда поддерживала нового знакомого, чтобы ему было удобнее передвигаться. Хоть немного, но они ускорились, но этого было недостаточно. Да и еще этот странный зов, что вначале звучал невнятным бормотанием в голове девушки, а сейчас было отчетливо слышно «Выход там».
— Я не одна это слышу? — девушка обратилась к новому знакомому. Зов повторялся как заезженная пластинка, что выводило из себя. Ванда хотела выключить этот зов, желала скорее добраться до того, кто зовет ее и скорее расправиться, чтобы не слышать его в своей голове. Она даже не посчитала то, что старик, идущий рядом мог принять ее за сумасшедшую с таким странным вопросом. Сейчас для Ведьмы это было не важно. Важнее стало то, что рядом образовался сопроводительный кортеж из псов, которые скалили свои уродливые пасти, но нападать не спешили. Складывалось ощущение, что им был отдан приказ о том, чтобы сопроводить их до места назначения в целости и сохранности. Но для чего? Этот вопрос остался без ответа. Из раздумий Ванду вывел голос нового знакомого. Он смотрел в сторону, где были люди. Они бежали в сторону, куда шли и они, а рядом их сопровождали те же псы. Склонив голову на бок, девушка проводила несколько человек взглядом. Остановившись Максимофф отпустила руку старика.
— Они же не должны бежать туда, — это был не вопрос, а утверждение. Взглянув на оскалившихся псов рядом с собой, девушка нахмурила брови. — Я попробую сделать одну вещь, возможно получится. — руки Ведьмы окутало алое свечение, а следом алые нити простерлись к нескольким людям, что бежали ближе всех. Ванда смогла добраться до их разума и заменить то, что они видели до этого. Люди остановились, а затем как будто очнувшись ото сна устремили свой взгляд вокруг. Одна из женщин истошно закричала в страхе попытавшись бежать, и тем самым подвергла бы себя опасности со стороны псов. Но Ванда была не глупа. Быстро среагировав, она оградила тех, кого смогла привести в чувства, а затем ментально направила их в здание, которое было рядом.
— Всех спасти мы не сможем, но хоть этим повезло, — посмотрев на псов рядом, Максимофф усмехнулась. — Вы не тронете нас…Мы нужны живыми…
Переведя дух, Ванда вновь взяла знакомого под руку, чтобы продолжить движение. Хоть и так медленно, но они должны добраться до того места, куда сгоняют людей, как скот на убой.
— Бросить? Ну уж нет! —с этими словами Алая Ведьма поднялась в воздух и протянула руку новому знакомому, чтобы поднять и его в воздух. — Я не из тех, кто бросает в беде. Тем более у нас общая цель.

«День» Скуало не задался с того самого момента, когда он, не успев вернуться с очередного задания, узнал от Луса, что босс принял новое — «очень экстренное и важное с печатью самого Десятого». Уже в тот момент можно было догадаться, что их ждет какое-то очередное дерьмо, которое придется разгребать без лопаты, чтобы руки глав мафиозных кланов остались чистенькими. Письмо было только за печатью Десятого, видимо, Саваде его подсунули, как что-то незначительное, чтобы он не заметил и подписал. На самом деле его писал Хаято и его «приказы» — приказы, мать его! — были ясны, как трезвый Занзас в будний день. Да и письмо его привез необычный посыльный, который тоже готовился стать частью «операции».

— Сказал бы я, что лучше бы с тобой поехал сюда с Ромарио, потому что подобные вечеринки я не любил еще со своего сопливого детства, — Скуало оперся о широкие перила балкона, наблюдая с высоты второго этажа роскошного особняка за гостями, которые роились вокруг богатого шведского стола, как насекомые, — да только затылком чую, что вас бы привезли обратно в пластиковых мешках с красивой такой открыткой с личными поздравлениями и пожеланиями крепкого здоровья для Савады. Босс любит такие места, но не я. Но и Занзас в твоей компании… пфф!

Скуало повертел в руки бокал с давно выдохшимся шампанским, которое таскал «для вида» в руке уже битый час, потому что понимал, что трезвая голова и твердая рука ему еще могут пригодиться, если придется спасать собственные шкуры. Дино, ловко маневрируя среди кучи сомнительных людей, то и дело подтаскивал его то к одному, то к другому, представляя охреневшему, но не показывавшего вида Скуало всяких банкиров, политиков, воров в законе. Вереница лиц давно превратилась для Скуало, отвыкшего от таких мероприятий в цветную тошнотворную массу, что уже он не выдержал и утащил Каваллоне на балкон, заявив, что эта идеальное место, чтобы «перезнакомиться» со всеми фигурками на этой сраной шахматной доске.

Не всем нравился новый босс Вонголы. Занзас, наверное, был бы первым в этом списке, но последнее время босс то ли смирился с Савадой, то ли нашел с ним общий язык – вообще хрен поймешь настроение пьяного Занзаса. Вернее, Скуало бы сказал, что главные семьи приняли Саваду, а вот обстановка на периферии была куда хуже. Скуало прекрасно понимал, что, чем больше твои владения, тем сложнее удержать их в руках. Каждый мелкий поц мнит себя королем в своем маленьком городке. И, если старый босс спускал с рук подобные вещи, то сейчас, когда молодой пришел к власти, у многих возникают идеи, что можно сместить его, пока он крепко не вцепился в большую пока что для него корону. И после таких размышлений, вечер даже стал казаться интересным.

— Гокудера уверен, что босса хотели отравить? Может Савада по ошибке сожрал печенье Бьянки?

Грано не слыли великими отравителями, держали какой-то паршивый винный бизнес и по личным наводкам Скуало, пару публичных домов на курортах. Они никогда не высовывались, не отсвечивали и были классическими серыми мышами, которые никак не могли повлиять на дела Вонголы. А это значило, что Грано всего лишь вершина айсберга заговора. Поэтому явиться на приём вот так, даже если Дино прислали приглашение на юбилей главы семьи, было самоубийством. Так Дино еще и его, Скуало, притащил. А лицо и меч Скуало знали многие.

— Хорошая вечеринка, — Скуало отпустил бокал, позволив ему упасть в кусты под балконом. – Жаль только крышу точно подпалят в конце пьянки. А ты ведь любил такие званные вечера. Ты на них, как рыба в воде.

Как бы Ванда не хотела оградиться от суеты мира и от всех напастей, но не выходило. Судьба посылала девушке все новые и новые испытания, как бы насмехаясь «Давай, ты же сильная, ты справишься». Так и сейчас идя через горы разрушений, трупов несчастных людей, попавших под раздачу, Ведьма помогала старику выбраться из этого Ада. Но Гончие’ не оставляли ее в покое и все так же норовили напасть, но уже не так рьяно. Возможно, чувствовали силу, превосходящую их, а может и что-то другое. Но больше всего заставило удивиться то, что мгновение и Псы теряют интерес к девушке и старику. Адские гончие’ как будто услышали сигнал, который не слышим для людей. Монстры просто проходили мимо. Данный факт позволил на миг расслабиться.
— Хм…— девушка проводила взглядом удаляющиеся потоки существ, которые буквально несколько минут назад были настроены перегрызть ей глотку. А в голове звучал зов, призывающий присоединиться к чему-то грандиозному и пугающему. Покачав головой, Максимофф попыталась вытряхнуть этот зов из головы. А вибрации, проходящие по земле, поспособствовали тому, чтобы отвлечься.
— Не стоит думать о том, что я вас жалею, — кивнув на ногу нового знакомого Ванда посмотрела назад. — Мы с вами в одинаковом положении и жалости тут нет места.
Возможно, прошлая Ванда, та, что была ребенком, могла проявить жалость. Но жизнь давно показала ей суровую реальность, в которой жалости нет места. Все началось еще с того момента в Заковии, и нет, речь идет не о гибели брата. Все началось раньше, когда их родители погибли, а она и брат чудом выжили. Те, кто запускал снаряды не испытывал жалости, затем появился Альтрон, у которого жалости тоже не было ни к кому. Именно тогда, будучи юной девушкой в руках Гидры, она поняла, что не все заслуживают этой самой жалости, даже в положительном смысле этого слова.
За спиной были слышны тяжелые шаги гиганта, который вот-вот приблизится к ним. Горн не переставал взывать к себе Палача*, и тот не смел разочаровывать «хозяина» стремительно шел ему на встречу снося все на своем пути. Ванда поддерживала нового знакомого, чтобы ему было удобнее передвигаться. Хоть немного, но они ускорились, но этого было недостаточно. Да и еще этот странный зов, что вначале звучал невнятным бормотанием в голове девушки, а сейчас было отчетливо слышно «Выход там».
— Я не одна это слышу? — девушка обратилась к новому знакомому. Зов повторялся как заезженная пластинка, что выводило из себя. Ванда хотела выключить этот зов, желала скорее добраться до того, кто зовет ее и скорее расправиться, чтобы не слышать его в своей голове. Она даже не посчитала то, что старик, идущий рядом мог принять ее за сумасшедшую с таким странным вопросом. Сейчас для Ведьмы это было не важно. Важнее стало то, что рядом образовался сопроводительный кортеж из псов, которые скалили свои уродливые пасти, но нападать не спешили. Складывалось ощущение, что им был отдан приказ о том, чтобы сопроводить их до места назначения в целости и сохранности. Но для чего? Этот вопрос остался без ответа. Из раздумий Ванду вывел голос нового знакомого. Он смотрел в сторону, где были люди. Они бежали в сторону, куда шли и они, а рядом их сопровождали те же псы. Склонив голову на бок, девушка проводила несколько человек взглядом. Остановившись Максимофф отпустила руку старика.
— Они же не должны бежать туда, — это был не вопрос, а утверждение. Взглянув на оскалившихся псов рядом с собой, девушка нахмурила брови. — Я попробую сделать одну вещь, возможно получится. — руки Ведьмы окутало алое свечение, а следом алые нити простерлись к нескольким людям, что бежали ближе всех. Ванда смогла добраться до их разума и заменить то, что они видели до этого. Люди остановились, а затем как будто очнувшись ото сна устремили свой взгляд вокруг. Одна из женщин истошно закричала в страхе попытавшись бежать, и тем самым подвергла бы себя опасности со стороны псов. Но Ванда была не глупа. Быстро среагировав, она оградила тех, кого смогла привести в чувства, а затем ментально направила их в здание, которое было рядом.
— Всех спасти мы не сможем, но хоть этим повезло, — посмотрев на псов рядом, Максимофф усмехнулась. — Вы не тронете нас…Мы нужны живыми…
Переведя дух, Ванда вновь взяла знакомого под руку, чтобы продолжить движение. Хоть и так медленно, но они должны добраться до того места, куда сгоняют людей, как скот на убой.
— Бросить? Ну уж нет! —с этими словами Алая Ведьма поднялась в воздух и протянула руку новому знакомому, чтобы поднять и его в воздух. — Я не из тех, кто бросает в беде. Тем более у нас общая цель.

О красоте и могуществе Луны давно расходились слухи, достигавшие даже такого отдаленного места, как планета Мау. Все знали о том, что Луна и планеты Солнечной Системы образовали сильнейший альянс, а дети владык планет давно должны стать личной гвардией королевы Селены и принцессы Серенити. Никогда прежде не было такого могучего и сильного союза, ведь по большей части каждый старался быть сам за себя, справляясь с Хаосом по мере своих сил, и кто-то выдерживал борьбу, защитив своим сиянием родной дом, а кто-то нет, и погибал под гнетом тьмы.

Артемис давно хотел хоть одним глазком взглянуть на роскошные дворцы Лунного Королевства, да вот только возможности все никак не подворачивалось, да и обучение детей, ему вверенных, тоже отнимало прилично времени. Планета Мау была известна своей двойственностью, люди здесь почитали кошек, а тех, кто мог менять форму из человека в пушистое создание, можно было пересчитать по пальцам, но к ним относились с особым уважением. Много разных чудес в Галактике, поговаривали, даже, что есть место, где девушки легко могут обернуться парнями, такая текучесть их пола была заложена в самой крови местных жителей.

Приглашение посетить Луну и стать наставником Принцессы Венеры, подписанное самой королевой, было тем, чего Артемис никак не ожидал. Да, конечно, ходили слухи, что одна из жительниц планеты стала фрейлиной Селены, но то, что решили пригласить именно его, а не кого-то другого... С одной стороны возможность лично воспитать лидера королевской гвардии льстила ему, но с другой стороны он прекрасно понимал ответственность, возложенную на него. Задача будет трудна, но разве не в его силах это сделать, раз уж выбор Лунной королевы пал на него?

Тонкий, витиеватый почерк Лунной Владычицы сообщал ему, что сопровождающий Артемиса Сейлор воин может доставить будущего наставника Венеры до границ Плутона, откуда Хранительница рубежей уже сама доставит его во дворец. Уважительно покивав, понимая, что защита Альянса для Королевы превыше всего, молодой человек направился прямиком к хранительнице планеты — Оловянной Сейлор Кошке. Прекрасная дева, с глазами цвета зелени и двумя тонкими черными косами, выгодно обрамлявших ее лицо, приветливо улыбнулась — слава об Артемисе бежала впереди него. Было немного грустно и непривычно покидать дом, но вспыхнувшее в груди желание увидеть Сияющую Луну, гвардию Королевы и знаменитые дворцы и сады Лунного королевства затмило внезапную грусть. В конце-концов, он ведь не навсегда покидал свой дом и в любой момент мог поддаться зову сердца, навестить родину.

Хранительница Плутона поразила его. Одинокий страж на границе Солнечной Системы, охраняющий хрупкий мир от происков Хаоса, дева, в чьих глазах отражалась мудрость веков, юная телом, но древняя душой. Несмотря на то, что она была единственной жительницей своей родной планеты, Плутон весьма гостеприимно предложила ему остановиться в своем замке, но Артемис вежливо отказался. Он был уверен, что Королева уже озаботилась о его покоях, и к тому же, ждать он не любил, предпочитая выполнять все дела по мере поступления. Плутон уважила его выбор, и ее с виду хрупкая ладонь крепко сжала его руку, помогая с телепортацией в Лунное Королевство.

От сияния хрусталя и серебра вокруг захватывало дух — Луна оказалась еще прекраснее, чем в самых смелых мечтах Артемиса. Улыбнувшись на прощание Хранительнице Рубежей, молодой человек, сопровождаемый стражей, проследовал в тронный зал, где уже ждала его Селена. Об истинном возрасте Королевы ходили разные слухи, но даже они не могли передать всей ее красоты и статности. Поклонившись с легкой улыбкой, Артемис назвался и сразу прояснил для себя основные моменты по своей подопечной. Венера слыла бойкой, неунывающей, но в силу юного возраста легко отвлекалась. Мягко покачав головой, он представил себе шумную, яркую девчонку и мысленно составил набросок ее обучения. Встреча была назначена через несколько дней, на торжестве в честь личной Гвардии Лунного Королевства.

***

Тихая музыка, любопытные взоры, благоухание живых цветов (неужто они с Земли?) — все это сопровождало Артемиса на пути к прекрасной владычице в назначенный день. Народу торжество собрало немало, но к сожалению, на приеме также не оказалось его соотечественницы, с которой он жаждал познакомиться, но в силу своего воспитания и манер не смел искать с ней встреч лично, лишь тайно лелеял надежду встретить ее в коридорах дворца.

Венера понравилась ему сразу — эти наполненные удивлением синие глаза, звонкий голос и аура силы, что окружала юную воительницу — все это делало ее замечательной будущей ученицей, Артемис нутром чувствовал, что из нее выйдет толк. Улыбнувшись уголками губ, прижав одну руку к груди, коснувшись ткани своего привычного белоснежного одеяния, он тепло отозвался:

— Рад встрече, Принцесса. И рад, наконец-то, лично познакомиться со своей ученицей.